Ярослав Всеволодович, севший на владимирский стол после монгольского погрома, поставил в Костроме храм Федора Стратилата, поскольку Федор – это его собственное имя, полученное при крещении. В 1247 году он отдал Кострому своему сыну Василию, которого, непонятно за что, прозвали Квашня. Василию было в ту пору всего 11 лет. Василий Ярославич был десятым сыном великого князя, и младшим братом Александра Невского. Видимо, этого князя особо любили в народе, поскольку с его именем связаны две эпохальные легенды: обретение Федоровской иконы Божьей Матери, и разгром татарского отряда на Святом озере.
Икона Богоматери исчезла из Городца во время его разгрома татарами. Ее подарил городу еще князь Андрей Боголюбский. Горожане верили, что она написана самим Лукой. И вот 16 августа 1239 икона явилась в лесу Василию Квашне, который охотился, словно не замечая особенностей военного времени. Икону поставили в соборном храме Федора Стратилата, и с тех пор стали звать Федоровской. Жители Городца, услышав про новую костромскую святыню, пришли на нее посмотреть, и неожиданно для себя обнаружили, что это – их икона. Но назад ее все равно не получили. Вместо этого Квашня приказал сделать для Городца точный список. На месте, где князь нашел икону, основали Спасо-Запрудный монастырь (от него ныне осталась церковь Спаса на Запрудне 1751 года постройки, см. ниже).
Скорее всего, ничего этого не было. Во-первых, охотнику Василию было в тот год всего 3 года. Даже при том, что молодой князь, конечно, с раннего возраста участвовал в воинских забавах, вряд ли в столь юном возрасте он мог принять осмысленное решение насчет иконы. Во-вторых, в 1239-м Василий еще не был костромским князем. Далее, нижегородские историки убедительно показали, что на самом деле Городец потерял икону не во время монгольского погрома 1238 года, а во время разгрома Городца Едигеем в 1408 году. Не исключено, что после 1408 года икона и в самом деле могла переехать в Кострому, но тогда ее обретение никак не связано с именем Василия Квашни. Наконец, непонятно, почему монастырь посвящен не Богоматери, а Спасу. Да и находится он минутах в 15 ходьбы от исторического центра, а вовсе не «в лесу»: каждый может убедиться, что оставшаяся от него церковь стоит в нынешней городской черте, у берега реки Запрудни, как бы на острове, образованном ею и рекой Костромой, гораздо ближе Ипатьевского монастыря. Но, в отличие от Ипатьевского монастыря, туристов сюда не возят.
В последнее время искусствоведы даже усомнились – а та ли вообще икона, Городецкая ли, экспонируется поныне в Костроме? Саму костромскую икону датируют концом 13-началом 14 веков, хотя ее древнейшие слои сохранились плохо. По ряду признаков искусствоведы пришли к выводу, что настоящая Городецкая икона относилась к типу Умиление. Пытаясь примирить версии, некоторые эксперты пишут, что костромская икона была создана в 1239 году по заказу князя Ярослава Всеволодовича, отца Василия, по случаю свадьбы его сына Александра (Невского). Предполагают также, что икона принадлежала Александру Невскому, и после его смерти в Городце, а вовсе не после разгрома Городца, каким-то образом оказалась в Костроме. Нам остается констатировать, что подлинная история костромской Федоровской иконы скрыта завесой времени.
Столь же легендарна история победы князя Квашни над отрядом татар у Святого озера – причем с помощью Федоровской иконы, и эта деталь, понятно, только усиливает налет легендарности.
Про битву у Святого озера молчат летописи. Соответственно, мы даже не знаем, когда она произошла. В одних изданиях я видел дату 1241. Другие источники отводят битву к 1264 году (например, полное фантастики «исследование» г-на Бочкова). Единственным источником является «Повесть о битве на Святом озере», написанная, как верят некоторые, по горячим следам. В «Повести» сказано, что Василий Квашня узнал о приближении татарского отряда, и, несмотря на малочисленность рати, выступил навстречу врагу, неся перед собой Федоровскую икону. От нее вдруг брызнули нестерпимо яркие лучи, ослепившие татар, которые побили друг друга. До сих пор на берегу Святого озера (сейчас оно называется Некрасовское) показывают рощу, где якобы в засаде сидела дружина князя.
Повесть о битве на Святом озере содержится, в свою очередь, в «Сказании о явлении и чудесах от иконы Богоматери Федоровской». Повесть написана в богатом на выдумке 17-м веке, и ее автор утверждает, что почерпнул информацию из книг, которые в Смуту сожгли поляки, а также из манускриптов, хранившихся «по дворам» у людей. Как ни парадоксально, скорее всего, он не лукавит. В 16-м столетии легенда о битве на Святом озере уже была, поскольку соответствующий сюжет попал на одну из икон. Что же тут может быть правдой?
Сразу внесем ясность: Василий Квашня мог столкнуться не с отрядом регулярного татарского войска, а с отрядом сборщиков дани, баскаков. В 1262 году в Верхнем Поволжье произошло «восстание» с центром в Ярославле, направленное не против золотоордынской власти как таковой, а против системы сбора налогов. Налоги тогда собирали баскаки - китайские и мусульманские купцы-откупщики. Исследователи пришли к выводу, что народ раздражала именно иная религиозная и расовая принадлежность сборщиков, а не сам размер налога. Восставшие хотели поменять порядок взимания налогов, и их активно поддерживали князья, мечтавшие взять это дело в свои руки, чтобы тайком оставлять часть налогов себе. То, что новая система приведет лишь к увеличению налогового бремени, восставшие, конечно, не думали, ослепленные личной ненавистью к «бусурманам».
Но Кострома среди восставших городов в летописях не упоминается. Более того, третья татарская перепись на Руси прошла в 1275-м, когда Василий Квашня был уже великим князем (см. ниже). Ее спровоцировал, видимо, сам Василий. Незадолго до переписи он повез татарам дань с русской земли. По свидетельству Татищева, хан остался недоволен ее размером, и потребовал переписать народ еще раз. Едва вернувшись из Орды, Василий умирает. Конечно, это не вяжется с образом князя-воина, безрассудно разгромившего отряд татарских баскаков. Увы, но и битвы возле Святого озера тоже не было, а легенда родилась в 16-м веке на волне энтузиазма, вызванного взятием Казани.
По смерти в 1272 году великого князя Ярослава Ярославича, владимирский стол достался Василию Квашне. Он, якобы, не захотел переезжать по Владимир, и так и управлял княжеством из Костромы до своей кончины в 1276 году. Костромичи этим очень гордятся, и говорят, что аж 4 года их город был столицей Владимирского княжества. Якобы за это «костромское сидение» Василия и прозвали Квашней.
Обращение к биографии этого князя показывает, однако, что особой склонности к домоседству он не питал. В большую политику он включился еще в 1271 году, когда разгорелся конфликт великого князя Ярослава Ярославича с новгородцами. Василий принял сторону новгородцев, поскольку брата не любил, сам поехал в Орду, где сказал хану, что великий князь неправ, а новгородцы правы, после чего хан с полдороги возвратил татарский отряд, уже посланный громить Новгород. Как видим, за такие дела у народа были все резоны любить своего Квашню.
Правда, дальнейшие события показывают, что Василий был таки сыном своего времени. По смерти Ярослава Ярославича в 1272 году, Василий, получив великий владимирский стол, не получил, однако, вожделенного новгородского, куда попал сын Невского Дмитрий. Не желая уступать своих прав, он вместе с татарами и тверичами повоевал новгородские окраины, и взял Торжок, куда посадил своего тиуна. Поскольку Новгород после этого остался без подвоза хлеба, там начался голод; голодные новгородцы выгнали Дмитрия уже в 1273-м, и посадили к себе на стол смутьяна Василия. Понятно, чтобы совершать такие дела, да еще и в Орду ездить, Василию нужно было проявлять определенную мобильность, а не сидеть себе квашней в Костроме. Тем не менее, город свой он любил, и в нем, наверное, отдыхал душой от смут и орд.
По смерти Василия на его похороны в Кострому съехались князья. Для Руси 13-го века, когда дела решались не на съездах князей, а в Орде, такое совещание – событие крайне нетипичное. Тем более, с таким представительным списком участников: князья Борис, Глеб, Михаил Иванович, Дмитрий Александрович, Федор Ростиславич, епископ Игнатий, множество бояр и «попов». Что же обсуждали? Дело в том, что со смертью Квашни прекратилась линия Ярославичей. Кому теперь передать власть? В приведенном выше списке исследователи усматривают две княжеские коалиции, каждая из которых хотела видеть на престоле своего человека. Видимо, перед поездкой в Орду князья решили выяснить отношения между собой. Летописец, распределив князей именно в такой последовательности, очевидно, считал, что шансов больше у упомянутого им первым ростовского князя Бориса. Но уже в Орде, 16 сентября 1277 года, Борис внезапно умирает. Можно ли в этом усматривать преднамеренное отравление лишь на основании того, что хан не хотел укреплять позиции ростовского княжеского дома, сказать трудно. Другой темой разговора мог быть поход на Кавказ в составе войск Орды, намеченный на будущий 1277 год. Он и в самом деле состоялся, и был самым крупным совместным ордынско-русским военным предприятием, после которого хан Менгу-Тимур щедро наградил всех его участников.
Если подыграть патриотизму костромичей, то можно сказать, что этот съезд стал последним признаком ее столичного положения. Правда, уже в 14-м столетии тут опять проводят съезды, но уже скорее как «корпоративные вечеринки». Так, в 1317 году Юрий Московский собирал в Костроме силы для похода на Михаила Тверского. В марте 1330 года в Костроме прошел съезд церковных иерархов. Наконец, в 1360 году князь московский и владимирский Дмитрий думал, как бы наказать новгородских ушкуйников.
